|
Генрих Фаусель
МОНАСТЫРЬ
(1505-1517)
ПЕРВЫЕ МОНАШЕСКИЕ ГОДЫ
Почему Лютер ушел в монастырь? Его отец ожесточенно противился
этому (1); сам Лютер признавался, что не хотел становиться монахом (2) и что
он сам вскоре после того, как дал обет, раскаивался в этом. Тем не менее Лютер
остался верен своему решению. Это решение стать монахом нельзя объяснить мимолетным
всплеском чувств, даже если оно было принято в минуту внезапного смертельного
страха; речь шла о гораздо большем: всеми силами своей души Лютер верил, что
Бог Сам зовет его [к Себе] во время ужасной грозы. Ему [Богу] хотел Лютер,
как он сам говорил в старости, преподнести «великое послушание»; ради обретения
небесного блаженства, а не брюха ради (3) сделал он решающий шаг. Только одна
цель была у него в жизни: достичь святости своей души. Но где, как не в монастыре,
лучше всего достичь совершенства, приносящего небесное блаженство? После того
как сопротивление отца, получившего горькую для него весть, было сломлено
(1), Лютер в сентябре 1505 г. после общей исповеди был принят с годовым испытательным
сроком в качестве новиция в монастырское сообщество августинцев-эремитов.
Ему выбрили тонзуру; одели в одежду ордена — черную рясу и белый наплечник
[скапулир]. В этой одежде должен был он стать новым человеком. После торжественной
церемонии приема [в орден] приветствовали его приор и конвент поцелуем мира.
Орден августинцев-эремитов возник в середине XIII в.,
в 1256 г. Он считался нищенствующим орденом. С 1473 г. в ордене появилось направление
со строгим уставом — так называемые обсерванты. Они образовали особую конгрегацию.
К ней и принадлежал эрфуртский монастырь. И если Лютер искал место, где можно
было проявить особое монашеское рвение, то в этом отношении заслуживал внимания лишь
высоко почитавшийся и городе и в стране августинский орден.
Закон, которому Лютер до того времени подчинял спою жизнь добровольно, в монастыре
предстал перед ним в новом, более суровом обличье. Новиций жил в неотапливаемой
келье. Кроме стола, стула, светильника и лежанки, в ней ничего не было. Его
приучали к истинно монашескому образу жизни: соблюдению молчания и постов, полному
подчинению своей воле телесных потребностей; выходить за пределы монастыря запрещалось
— даже монах, исполнявший обязанности священника, мог покидать монастырь только
для сбора подаяний (4). Всё это вряд ли было трудным для Лютера:
ведь это были только первые шаги к цели. Тяжелее было требование безусловной
отдачи души Богу. Устав регламентировал всю жизнь человека: от естественных
отправлений до молитвы; ни одной [свободной] минуты, никакого простора для мысли
— всё должно было быть подчинено обязанности служить Богу. Его прославлению
служили исполнявшиеся хором молитвы, которые начинались еще ночью т. наз. Вигилией,
а всего в течение суток было семь таких служб. К этому добавлялась работа над
своей душой; путем педантичного самосозерцания юный монах должен был ежедневно
проверять, соблюдает ли он необходимое [для спасения] души послушание. Он исповедовался
в любой, даже самой малой провинности, которую обнаруживал: с глазу на глаз
— наставнику новициев, а публично, во время еженедельного всеобщего покаяния
— [орденским] братьям. Ежедневно он усердно и основательно вчитывался в Библию
(5), чтобы, как того требовали орденские правила, в тиши вновь и вновь проверить
самого себя.
Когда осенью 1506 г. Лютер окончательно был принят в орден августинцев-эремитов,
он дал торжественное обещание ни при каких обстоятельствах не отказываться от
бремени, которое он добровольно взвалил на себя: отдать себя в жертву Богу и
ордену и «до самой смерти жить без собственности, в целомудрии, по правилам
святого Августина».
Усердие Лютера в монашеском послушании сразу же привлекло внимание его начальников.
Вскоре после того, как он стал полноправным членом монашеской
общины, ему было поручено готовиться к вступлению в сословие
священников. С лета 1506 до 1507 г. он принял три посвящения,
которые подтверждали его готовность свершать церковные священнодействия,
повторять в жертвенной мессе жертвенное деяние Христа на
Кресте, непосредственно соприкасаться с Тайной Пресуществления
Бога. В воскресенье Кантате, 2 мая 1507 г. отслужил он свою
первую мессу. На нее он пригласил старого эйзенахского друга
Иоганна Брауна (6). Тогда и еще долгое время после
того он глубоко и прочувствованно [говорил] о значении своего
служения (7); книгу тюбингенского профессора Габриэля Биля
о каноне мессы, которая была предназначена для подготовки
священнослужителей, он читал, как бы присутствуя на мессе,
с «пылающим сердцем», а во время мессы объял его страх перед
величием Бога, с Которым он говорил во время священнодействия
(8). Отец, который в сопровождении солидных людей прибыл
на мессу, считал, что решение сына [о вступлении в монастырь
родилось]; в мрачном полусвете самообмана и самодовольства
(9),
но сын не мог и не хотел уже возвращаться
назад, хотя замечание отца, что [он нарушил] четвертую заповедь
[Божью], глубоко запало ему в сердце. Когда позже (в 1521 г.) Лютер
писал отцу о своем пути в монастырь, он признавался, что
сознательно пренебрег его советом, так как решил пройти
до конца по избранному пути.
1. Отец противится вступлению [Мартина] в монастырь
Когда я стал монахом, мой отец пришел в бешенство. Он был категорически против
[моего выбора] и не разрешал мне этого, но я действовал на свой страх и риск.
Когда я написал ему об этом, он ответил и в письме назвал меня на «ты». Раньше,
после того, как я стал магистром, называл он меня на «вы». Итак, лишил он меня
отцовского благословения. Но затем нагрянула чума, и у него умерло два сына,
и ему было видение, что я тоже должен умереть. Но я живу по сей день и буду
жить до тех пор, пока этого хочет Господь. После того, [т. е. после смерти двух
сыновей], отца побуждали и заставляли пожертвовать ради его блага чем-то святым,
[т. е. согласиться с тем], что я вступил в святой орден и стал монахом. Отец
много размышлял об этом; он не хотел соглашаться. Наконец его уговорили, и он
дал согласие с явным неудовольствием и печалью. Он сказал: «Пусть будет, как
дал Господь!» Но все-таки
это было вынужденное согласие, [согласие], не от всего сердца. Не было
доброго согласия.
Val. Bavarus. Rapsodiae ex ore D. M. Lutheri. 1549, Bd. II, 752.
2. Чувства самого [Мартина] при вступлении в монастырь
Монахом я стал без особого желания.
Из TR 2, 2286 (Август-декабрь 1531).
3.
Монах вечного блаженства ради
Хотя я стал монахом не по своей воле и против воли моих отца и матери, Бога
и дьявола, в мои монашеские годы я так благоговейно почитал папу, что заткнул
бы за пояс всех папистов: и тех, которые были, и тех, которые есть. Ведь я давал
обет не ради брюха, а вечного блаженства ради. Я неукоснительно придерживался
наших [орденских] установлений.
Из TR 4, 4414 (Март 1539).
4. Нищенствующий монах и месса в селе
Он [Лютер] рассказывал, какая история приключилась с ним,
когда он в бытность свою юным эрфуртским монахом пришел
в одно из сел для сбора подаяния. Он приготовился к служению
праздника мессы. Но службу [вдруг] начал кюстер, который
громко запел «Kyrie Eleison» и «Patrem». Тогда вынужден был и я, — продолжал
Лютер,— запеть мессу. При этом
я едва сдерживал смех. Ведь я такого не ожидал и
[вынужден был перестраиваться на ходу], подлаживаясь со
своей «Gloria in excelsis» к его «Kyrie [Eleison]».
Из TR 4, 3926 (Июль-август 1538).
5. Библия в монастыре
Когда он [Лютер] стал монахом, то избавился от всех своих книг, [которыми раньше пользовался].
Незадолго до этого у него был «Corpus juris». Другие книги, которые он приобретал, [будучи студентом], я назвать
не могу. Все эти книги он отдал книготорговцу. В монастырь,
кроме книг Плавта и Вергилия, он не взял ничего. Там дали
ему монахи Библию в красном кожаном переплете. С нею он
никогда не расставался. Он знал, что написано на каждой
странице. Как только [кто-то] приводил какое-нибудь изречение,
он сразу же говорил, откуда оно взято.
Из TR 1, 116 (Ноябрь 1531).
6. Приглашение на первую мессу. Письмо
к викарию монастыря Иоганну Брауну от 22 апреля 1507 г.
Из Эрфурта— в Эйзенах
Благословение Божие в нашем Господе Иисусе Христе!
Я боялся бы, высокоученый господин, стать Вам в тягость
из-за моего неискусного, содержащего просьбу письма, если
бы сомневался в искренней симпатии ко мне Вашего доброго,
благожелательного сердца. Но, благодаря многим свидетельствам
этого и Вашим добрым делам, я полностью уверен в этом. Поэтому,
не мучаясь особыми сомнениями, я, в знак нашей взаимной
любви и дружбы, посылаю Вам эти несколько строк, твердо
веруя в то, что они будут благосклонно прочитаны и восприняты
Вами.
Когда праведный и благой во всех делах Своих Бог, единственно из-за Своего чрезмерного
Милосердия, даровал мне — бедному, во всех отношениях недостойному
грешнику — столь чудесное возвышение и призвание на Свою
благородную службу, то должен был я, чтобы соответствовать
такой великой благосклонности Божией (по меньшей мере, насколько
это была в состоянии сделать такая жалкая пылинка, как я),
полностью выполнять это, доверенное мне служение.
В соответствии с решением моего Отца, установлено, что в следующее
воскресенье Кантате, четвертое воскресенье после Пасхи,
я, при милостивом содействии Божием, впервые должен буду
исполнять [обязанности священника]. День для моей первой
мессы определен с учетом того, что в это время моему отцу удобнее всего [приехать сюда].
На нее я покорнейше и вместе с тем, может быть, чрезмерно
дерзко приглашаю и Вас. Разумеется, я [посылаю это приглашение]
не потому, что считаю удобным утруждать Вас тяготами столь
долгой поездки и посещением такого жалкого и ничтожного
человека, как я, а потому, что мне хотелось бы еще глубже
ощутить и вновь прочувствовать Вашу благосклонность и постоянную
заботу, которой Вы меня окружили во время моей непродолжительной
встречи с Вами.
Итак, дорогой Отец, Владыка и Брат (первое обращение подчеркивает
Ваш возраст и Вашу заботу [обо мне], второе — Ваши заслуги,
третье — употребляется веры ради), если позволят Ваши церковные,
а, возможно, также и хозяйственные обязанности, Вы появитесь
здесь, отдохнете и Вашим драгоценным присутствием, и Вашей
молитвой поможете, чтобы моя проскомидия стала приятной
для Бога. Сопровождать Вас, если Вы не пожелаете взять с
собой никого другого, будет мой родственник Конрад, бывший кюстер церкви Св. Николая,
обремененный хозяйственными заботами, если он высвободит
время для поездки.
Наконец, хочу я предложить Вам приехать прямо сразу в наш
монастырь и, чтобы не искать пристанища где-то на улице,
остановиться у нас на короткое время (ведь долго жить у
нас Вы вряд ли захотите). Таким образом, Вам предстоит стать
на какое-то время целлариусом, т. е. живущим в келье.
Всяческих благ Вам от Господа нашего Иисуса Христа! Отправлено
из нашего монастыря в Эрфурте 22 апреля, года Господня 1507.
Брат Мартин Лютер из Мансфельда
Kollegium Шальбе, этих превосходных людей, так
много сделавших для меня, я не решаюсь беспокоить и утруждать,
поскольку я полностью убежден, что их положению и званию
не соответствует приглашение по столь ничтожному поводу;
более того, [их не стоит] отягощать обетами умершего теперь
для мира монаха. Наконец, меня одолевают сомнения: будет
ли это им приятно, или же станет для них тяжкой повинностью.
Поэтому я решил не извещать их [об этом событии]. Но прошу
Вас при случае выразить им мою благосклонность.
Вг. 1, 10, 3 и сл.
7. Благоговение перед мессой
Если бы двадцать лет тому назад кто-нибудь вздумал отговаривать
меня от служения мессы, то он
встретил бы резкий отпор, ибо я боготворил ее всем
своим сердцем.
Из TR 3, 3723 (Февраль 1538).
8. Праздник первой мессы
Однажды, когда я еще был монахом, я прочитал в каноне мессы
слова: «Итак, Тебе, Милосердный Отец», — и далее — Мы жертвуем
Тебе — Живому, Истинному и Вечному…» Эти слова привели меня
в ужас и содрогание. Я подумал: как могу я, [жалкий, грешный
человек, запросто] обращаться к такому всемогущему Величию,
в то время как при виде [обычного, земного] князя или короля
или при обращении к ним все ощущают трепет?
Из Genesisvorlesung (1540) WA 43, 382, 1 и сл.
9. Разговор с отцом во время [празднования]
первой мессы
Он [Лютер] стал монахом вопреки воле своего отца. И когда
он праздновал свою первую мессу и спросил отца, почему тот
впал в гнев, узнав о намерении [сына вступить в монастырь],
отец за столом задал встречный вопрос: «Разве Вы не знаете,
что в [Священном Писании] начертано: «Почитай отца твоего
и мать твою?» А когда он [Мартин] стал оправдываться и сказал,
что монахом он стал не по своей воле, а из-за того, что
был напуган грозой, он [отец] заметил: [«Может быть, то
была не гроза], а знамение!»
Из TR 1, 623 (Осень 1533).
Прим. перев. – Кантате – Воспевание (от лат. cantatio — пение, песня).
См. Пс. 98 (97), 1: «Воспойте новую песнь». Это воскресенье
посвящается главным образом церковной музыке.
Лютер намеревался отправлять
мессу как т. наз. «тихую» мессу. Но когда его кюстер,
как министрант, запел вместо хора, вынужден был и Лютер
петь всю мессу.
После присуждения Мартину
степени магистра свободных искусств отец, который хотел,
чтобы он продолжил учебу на юридическом факультете, подарил
ему «Свод канонического права» («Corpus Juris canonici»).
Плавт (Тит Макций
Плавт) (ок. 250-184 до н. э.) — римский комедиограф. Исследователи
считают, что он написал около 130 комедий, из которых сохранилась
21. Его произведения пользовались большой популярностью
в средние века и в последующие эпохи.
Вергилий (Публий Вергилий Марон) (70-19
до н. э.) — знаменитый римский поэт. Широкую славу ему принесли
сборник стихотворений «Буколики», поэмы «Георгики» и «Энеида».
Воспетый Данте в «Божественной комедии», Вергилий оказал
значительное влияние на европейскую литературу. С творчеством
древних авторов, в том числе и Вергилия, Лютер познакомился
в студенческие годы. Его друг, сподвижник и биограф Филипп
Меланхтон писал об этом так: «[Лютер быстро усвоил диалектику].
Но его дух, преисполненный жажды познания, требовал большего
и лучшего; поэтому стал он читать древних латинских писателей
— таких, как Цицерон, Вергилий, Ливий».
Это письмо одновременно
является свидетельством глубокой благодарности, с которой
Лютер вспоминал о людях, помогавших ему в школьные годы
в Эйзенахе.
См. Пс. 145 (144), 17
Имеется в виду настоятель
августинского монастыря.
Имеется в виду отец Лютера
Ганс Лютер.
Конрад Хуттер из Эйзенаха
был женат на двоюродной бабушке Лютера по материнской линии.
Семья Шальбе из Эйзенаха
преподнесла щедрый дар францисканскому монастырю, расположенному
вблизи от замка Вартбург. Под словом «Kollegium» в данном случае понимается попечение всей семьи Шальбе
об этом монастыре — то, что эта семья выступала в качестве
патрона по отношению к монастырю.
Для Лютера месса с чудесным
преосуществлением в ней хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы
была воплощением всего самого святого.
На месте, где Лютера
застала гроза, в 1917 г., когда отмечался 400-летний юбилей
Реформации, был установлен гранитный блок с такой надписью:
«Священная земля, колыбель Реформации! Ниспосланная Небом
молния указала здесь путь юному Лютеру». Сам Мартин Лютер
в письме к отцу, написанному 21 ноября 1521 г., замечал:
«Бог хотел, чтобы я познал премудрость высших школ и монастырскую
святость на собственном сознательном опыте, т. е. путем
многих прегрешений и безбожных дел».
|
|
