ЕВАНГЕЛИЧЕСКО-ЛЮТЕРАНСКИЙ ПРИХОД СВ. ЕКАТЕРИНЫ - РУССКАЯ ЛЮТЕРАНСКАЯ БИБЛИОТЕКА
|
3.3. Эстонцы-лютеране в России Эстонцам лютеранскую религию принесли иноземцы — немцы, шведы, датчане, финны. Реформация, распространившаяся в XVI веке из Германии в Прибалтику, привела к постепенной замене католицизма лютеранством. С тех пор богослужение стало вестись на эстонском языке, и верующим стали прививаться лютеранские церковные обычаи. Переселяясь в Россию, эстонцы пополняли лютеранское население внутренних губерний государства. Первоначально их число было здесь небольшим. Основная масса размещалась в Прибалтике, где в Эстляндии эстонцы составляли 93%, а в Лифляндии около половины населения. В XVIII веке лишь немногие эстонцы проживали в уездах Петербургской и Псковской губерний [86, 234]. Во внутренних губерниях России эстонцы в большом числе появились только в XIX веке. Недостаток и низкое качество земли, высокая арендная плата, а также развитие капитализма способствовали миграции крестьянского населения из деревни в город. В переселенческом движении принимали активное участие все слои сельского населения — арендаторы, мызные рабочие, батраки и бобыли. Переселение около 2000 эстонцев из Эстляндии в разные регионы России привело к образованию эстонского национального меньшинства за пределами этнической границы их основного проживания [131, 36]. Оторванное от своей нации, оно сохраняло в России национальное самосознание, язык, культуру и обычаи, в том числе религиозные. Расселяясь в новых местах, эстонцы лютеранского вероисповедания создавали общины, которые появились прежде всего на северо-западе Российского государства: в Санкт-Петербургской, Псковской, Новгородской губерниях. В Петербургском консисториальном округе Евангелическо-лютеранской церкви они сосредотачивались в приходах, расположенных в Санкт-Петербурге и его окрестностях: в Гатчине — 4000, в Царском Селе и Павловске — 300, в Стрельне — 60 эстонцев. Среди значительных церковных приходов Петербургской губернии Нарвский включал — 8000, Гдовский — 4200, Ямбургский — 3250 эстонцев [360, 68, 75, 96, 101, 104]. Кроме того, определенное число лютеран-эстонцев присоединялось к финским церковным приходам в губернии: в Марково-Ярвисаари их было 580 человек, Серепетте — 1154, Молосковицах — 2000. Причем, в Марково и Молосковицах имелись лютеранские церкви [360, 117, 134, 136]. Самым большим по числу принадлежащих к нему эстонцев-лютеран из сельского населения был эстонский приход западно-ингерманландского пробства — Тешково, насчитывавший в 1904 году 8500 прихожан. Из других наиболее крупных лютеранских приходов, расположенных на северо-западе страны следует назвать: Новгородский с 2915 эстонцами, приход св. Иакова во Пскове (5212) и приход Торопца (6133) [360, 146, 153, 158, 169]. Всего 7 эстонцев-лютеран включал приход Олонца. Городское эстонское население в губерниях России было немногочисленным. Эстонские общности имелись в Гдове, Пскове, Новгороде, Старой Руссе. Однако, крупнейшим центром сосредоточения эстонского городского населения в России на протяжении долгого времени оставался Санкт-Петербург. Численность лютеранской общины в городе в первой четверти ХХ века превышала 20 000 [360, 32]. Эстонцы, в отличие от других нерусских групп, проживавших на территории губернии, жили в наибольшей близости от Петербурга, что способствовало раннему появлению их в тогдашней столице. По данным ревизии в конце XVIII века эстонское население в России составляло 1700 человек, большая часть из них проживала в Петербурге [284, 35]. Однако основной приток эстонцев в Петербург наблюдался в XIX и ХХ веках. Тяжелые экономические условия жизни на родине вынуждали их эмигрировать в город, по большей части в поисках заработка. Петербург же, находившийся на стадии промышленного развития, особенно нуждался в трудовых ресурсах. С увеличением числа проживавших в городе эстонцев возрастает и численность эстонцев-лютеран в приходах. По церковной статистике число прихожан в петербургской эстонской лютеранской общине возросло с 5400 в середине XIX века до 22 000 в 1908 году [308, 66; 360, 32]. В большинстве своем жившие в городе эстонцы принадлежали к лютеранскому вероисповеданию. Однако массовый переход эстонцев, как и латышей, в православие отразился на росте среди них православной части. В 1840-х годах, в надежде освободиться таким образом от всевластия помещиков, с помощью российского правительства на этот шаг решились свыше 100 тысяч эстонцев и латышей [131, 8]. Религиозный фактор — принятие православия — способствовал миграции православных эстонцев в Россию, где основная часть населения исповедовала православие, и где жизнь казалась легче. В столице России, Петербурге, по данным переписи 1910 года проживало более тысячи православных эстонцев [285, 195]. Среди населения города различались немецкоязычные, русскоязычные эстонцы, и эстонцы, признающие своим родным языком эстонский. В переписях населения XIX—начала XX века, определявших национальный состав страны по родному языку, немецкоязычные и русскоязычные эстонцы не учитывались. Иногда эстонцев вследствие их языковой близости причисляли к финнам. По реконструкции населения Петербурга второй половины XIX—начала XX века, дифференцированно проведенной Н.В.Юхневой, в городе преобладали эстонцы, называвшие родным языком эстонский [285, 195]. Всего в Петербурге насчитывалось в 1869 году 4000, в 1881 — 7200, в 1890 — 10 000, в 1900 — 18 000, в 1910 — 23 400 лиц эстонской национальности. Среди эстонцев основная масса принадлежала к военным — 42%, крестьяне составляли 36%, мещане — 21%. Сравнительно небольшой численности была интеллигенция [285, 195]. Эстонские мигранты в городе были представлены лавочниками, владельцами аптек, мелкими и средними домовладельцами, адвокатами, врачами, тогда как крупных предпринимателей среди них не было. Все они довольно широко и равномерно расселялись по Петербургу. Тем не менее, особо выделяются два района их концентрации — Конюшенная часть и два участка Нарвской части. Здесь в 1869 году проживала почти 1/3 всех эстонцев (31,4%), находилась эстонская лютеранская церковь св. Иоанна со школой и эстонская православная церковь [285, 199]. В течение последующих 40 лет численность живущих в этих районах эстонцев возросла вдвое, хотя в 1910 году эстонцы стали селиться ближе к центру. В целом, по сравнению с финским или шведским населением Петербурга, численность эстонцев в городе имела на протяжении второй половины XIX—начала XX в. гораздо более устойчивую тенденцию к росту. В 1910 году эстонцы занимали пятое место среди нерусских этнических групп столицы, уступая белоруссам, полякам, немцам и евреям [131, 33]. Процесс роста численности эстонцев, говорящих на эстонском языке, был вызван по меньшей мере двумя причинами: большим количеством приехавших в город крестьян из Прибалтики, носителей национальных традиций, и развитием эстонского национального движения, эпицентром которого становится в это время Петербург. Здесь в 1869—1870-х годах создается кружок патриотически настроенной эстонской интеллигенции, с 1870 года — раньше чем в самой Эстонии — проходят театральные представления на эстонском языке, сделавшие Петербург одним из главных эстонских театральных центров. Кроме того, в 1885 году в городе открылась эстонская театральная школа, в которой преподавание велось на эстонском языке, начала издаваться эстонская газета — «Петербургский вестник» [284, 38]. Развитию национальной культуры эстонцев в Петербурге способствовали лютеранская церковь и деятельность ее членов. Еще задолго до массовой миграции эстонцев в Россию эстонское население консолидируется на основе общей веры и языка. В XVII—начале XIX веков, когда в Петербурге еще не было эстонского прихода, эстонцы посещали финскую церковь. Среди них, однако, рано стало заметно желание иметь эстоноязычного проповедника для проведения богослужений на эстонском языке. Известно, что знание эстонского языка у финского пастора Крогиуса, который взял на себя обязанность духовного попечения об эстонцах, было очень далеким от совершенства. Вследствие этого последовало общее ходатайство о назначении И.Л.Гоффмана сначала руководителем молодежных занятий, а позже пастором. Он хорошо знал эстонский язык и прежде читал на нем проповеди в Эстляндии. По его инициативе с 1787 года в Петербурге стали проводиться богослужения на эстонском языке, сначала для эстонских военнослужащих и их семей, а затем и для других слоев эстоноязычного населения [308, 66]. Позже в Петербурге возник особый эстонский приход св. Иоанна, при котором в 1844 году была открыта четырехлетняя эстонская школа. Первые эстонские богослужения проходили в здании Первого кадетского корпуса, где И.Л.Гоффман служил пастором. В 1839 году, после того, как евангелическо-лютеранская церковь в Первом кадетском корпусе была упразднена, эстонские богослужения продолжались в другом помещении, в Коломенской части города, на аренду которого община ежегодно получала от казны 2200 рублей. С ростом общины было принято решение построить отдельную приходскую церковь, деньги на строительство которой складывались из сборов прихожан, преимущественно матросов, солдат, прислуги, а также из средств Кассы взаимопомощи Евангелическо-лютеранской церкви. Новая, построенная в готическом стиле церковь была освящена 27 ноября 1860 года во имя св.Иоанна. С тех пор церковь св. Иоанна стала средоточием всей эстонской культурной и общественной жизни в городе. Здесь по праздникам и воскресеньям встречались жившие в разных концах города эстонцы. Помимо богослужений, они собирались на концерты, проходившие в здании церкви. Один из них — большой концерт духовного содержания на эстонском языке, состоялся в церкви св.Иоанна 2 февраля 1866 года. Тогда эстонцам города впервые удалось осуществить на высоком уровне сложную концертную программу, состоявшую из двадцати произведений классической музыки [212, 81]. Организация самостоятельной церковной жизни в городе проходила в контексте национального возрождения эстонской культуры, но отсутствовала материальная база для его реализации. Примечательно, что поддержку своих национальных интересов эстонцы находили первоначально среди немцев: пастор Гоффман ввел богослужения на эстонском языке, немец Фрейфельдт, служивший пастором в церкви св. Иоанна, явился одним из инициаторов оформления эстонского отделения немецкого культурного общества «Паммс» и стал его председателем. Помимо богослужебной практики, эстонская лютеранская община участвовала в сфере образования, занималась благотворительностью. В XIX веке при церковном приходе действовала школа, в которой в двух классах училось 70 детей: 35 девочек и 35 мальчиков, и состоял небольшой штат из трех преподавателей. Кроме того, пастор проводил религиозные занятия у себя дома, готовя верующих к конфирмации. Сиротский дом при церкви содержал 15 детей, посещавших церковную школу [308, 66]. Деятельность лютеранской эстонской общины способствовала сохранению национальных традиций живших в Петербурге эстонцев, противостояла тенденции к ассимиляции, усилившейся с прекращением существования национальных школ в России в 1906 г. В 1910 году одна из эстонских газет писала: «Если мы у петербургского эстонца спросим, откуда он родом, всегда получим ответ, что он прибыл сюда из тех или иных мест своей родины. Однако третье поколение, родившееся здесь и выросшее среди чужого народа, отказывается от языка и нравов своих родителей и теряется среди чужих… Только эстонское имя, у кого оно есть, остается свидетелем того, что предки этой немецкой или русской семьи были когда-то эстонцами» [284, 36]. При этом приход св. Иоанна оставался центром сплочения эстонцев, объединяя не только горожан, но и жителей губернии эстонской национальности. В первой четверти ХХ века эстонский лютеранский приход св. Иоанна насчитывал помимо приблизительно 22 000 эстонцев-лютеран Петербурга, 1230 эстонцев Петергофа, 180 Шлиссельбурга, 150 Колпино и 100 Сестрорецка. Эстонская община включала тогда 174 конфирмированных члена [360, 32]. На протяжении длительного времени здесь проходили богослужения на эстонском языке, и слышалась эстонская речь, праздновались традиционные праздники. Своей деятельностью община удовлетворяла религиозные и культурные потребности живущих в России эстонцев, численность которых в Петрограде накануне Октября составляла приблизительно 50 000 человек [131, 34]. С приходом к власти большевиков и проведением антирелигиозной политики советской властью, эстонский приход подвергся участи остальных лютеранских приходов в городе и был закрыт. Ныне само здание церкви св. Иоанна на улице Декабристов, 54 в Санкт-Петербурге капитально перестроено, понесло значительные утраты, и вопрос об его возврате церкви не стоит [252]. Другим наиболее крупным местом сосредоточения эстонского городского населения в Петроградской губернии был г.Кронштадт. В первой четверти ХХ века эстонско-финско-шведский приход св.Николая в Кронштадте включал, не считая военных — 2009 прихожан, из которых 1614, т.е. большинство, составляли эстонцы, появившиеся здесь в большом числе только во второй четверти XIX века [360, 87]. Фундамент каменной лютеранской церкви св.Николая был заложен 27 июля 1865 года. В прежние годы в Кронштадте функционировали школа для эстонских детей и благотворительное общество [131, 34]. Во второй половине XIX века по тем же причинам, что заставляли их эмигрировать из Прибалтики в Петербург, эстонцы появились также в Московском консисториальном округе, центр которого находился в Москве. Эстонское население в городе было первоначально небольшим. По таблице инородцев, живших в Москве по переписи 12 декабря 1871 года, эстонцы вместе с чухонцами составляли 33 человека, из которых 7 принадлежали к православной вере. В том числе: 9 ремесленников, 7 военных, 3 дворян, 1 купец [16, 1-2]. В дальнейшем численность московских эстонцев значительно возросла. В соответствии с данными первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года эстонский язык признало родным 318 горожан [172, Т.ХХIV, 62-63]. Эстонцы-лютеране в Москве с середины XIX столетия опекались немецкой общиной св. Петра и Павла, которая осуществляла с эстонцами связь через эстоноязычного пастора-адъюнкта. Впоследствии, в 1913 году, эстонские лютеране в Москве основали собственную общину св.Елизаветы. Однако, после отъезда из Москвы в 1920 году основателя общины Оскара Фрая, в городе не осталось ни одного пастора, говорящего по-эстонски. На протяжении 1921—1925 годов, благодаря деятельности кюстера Петропавловской церкви А.Раудкеппа, в общине еще сохранялись богослужебные чтения на эстонском языке, а богослужения на русском языке в эстонской общине проводил Теофил Майер. С 1925 года забота об общине легла на пробста Хольцмайера [339, 199-200]. Как и под Петербургом, некоторое количество эстонцев проживало в окрестностях Москвы. Известно, что богослужения на эстонском языке проходили в Коломне, Подольске, Серпухове [131, 35]. Викариат Московской губернии в 1904 году обслуживал 1000 верующих, из которых 700 составляли эстонцы. Помимо эстонской общины при церкви св.Петра и Павла в Москве (600), в его ведении находилось эстонское население в Серпухове (40), на фабрике под Коломной (150), в Подольске (20) и Богородске (20), в Клину (2), в с.Красновидово под Можайском (6) и в различных имениях губернии (около 100 человек) [360, 12]. Во внутренних губерниях России число эстонцев не было одинаковым и распределялось неравномерно. В принадлежавшем к Петербургскому консисториальному округу Ярославско-Костромско-Вологодском приходе насчитывалось 100 эстонцев лютеранского вероисповедания, тогда как в Смоленске их было всего 25. В Московском консисториальном округе эстонское лютеранское население составляло в Тверском церковном приходе — 1100, во Владимирском — 81, Воронежском — 20, Орловском — 30, Тульско-Калужском — 30, Пензенском — 95, Оренбургском — 19 человек. В Поволжье: Казанский приход насчитывал 20 эстонцев, Нижегородский — 133, Симбирский — 1015. На юге Российской империи 1950 эстонцев принадлежало к лютеранскому приходу Владикавказа, 1050 — Екатеринодарско-Новороссийскому, 571 — Ставропольскому и 60 — Пятигорскому [360, 26, 30, 32, 34, 41, 51, 54, 55-56]. Большая часть эстонского населения, появившегося во внутренних губерниях России, селилась на земле, образовывая свои колонии. В начале ХХ века эстонские колонии находились в Твери, Симбирске, Самаре, Ставрополье, в Причерноморье, а также в Закавказье. Поселившиеся в российских губерниях эстонцы занимались не только земледелием, но и маслоделием и сыроварением [32, 7]. Оседая на российских землях, они создавали общины и строили лютеранские церкви. Считают, что одной из первых возникших в их поселениях церквей была церковь в селе Лифляндка Самарской губернии, которую освятили в 1865 году [360, 59, 61, 64-65]. Эстонцы появились в Сибири в качестве каторжан и ссыльнопоселенцев. Так, в 1803 году за восстание против барона из Ямбургского уезда по приказу царя в Сибирь была выслана группа эстонских крестьян. Полагают, что именно они основали в Тюкалинском уезде Томской губернии деревню Рыжково [131, 11; 126, 19]. Дата основания колонии и национальность ее первых поселенцев до сих пор точно не установлены. И.В.Лоткин считает, что первую лютеранскую колонию в Сибири основали ссыльные видземцы — участники Каугурского восстания 1802 г. [126, 19]. Во второй половине XIX века в Сибири основывались новые деревни. В 1860 году в Тюкалинском уезде возникло поселение Вирукюла, жителями которого стали ссыльные участники крестьянского восстания в Эстонии, вспыхнувшего в 1858 году (в результате «войны в Махтра»). В 1860—1861 годах бывшими каторжниками эстонского происхождения были основаны в Енисейской губернии, у подножия Саянских гор, крупные поселения Верхний Суэтук и Верхняя Буланка. В первой четверти ХХ века лютеранские эстонские приходы числились в Тобольской, Омской, Енисейской губерниях. По статистике Томско-Барнаульский приход насчитывал 2500, Тобольск-Рыжково — 1600, Омска и Омколонии — 3000, Иркутский — 180, Нижней и Верхней Буланки — 1932, Верхнего Суэтука — 918 лиц эстонской национальности [360, 87, 90, 93, 98, 101, 104]. В Сибири, где основная масса эстонских поселений возникла после революции 1905—1907 годов, церквей было мало. Они имелись только в Верхнем Суэтуке, Рыжково, Кипелово, которое находилось в 100 верстах от Канска, и еще в двух-трех селах. За неимением церквей богослужения проходили в молельных домах [131, 142]. Епископ Евангелическо-лютеранской церкви, предпринявший поездку по Сибири в 20-х годах ХХ века, отмечал, что сибирские эстонцы сохранили свой язык и веру [353, 153]. Среди эстонцев в России было мало предпринимателей. Интересно поэтому отметить, что Сибирь стала полем предпринимательской деятельности для выходца из эстонцев Сандера, прозванного «сибирским королем масла». Вместе с братом он основал в Иркутске магазин молочных продуктов, затем стал владельцем свыше 20 сыроварен и маслобоек, а в Якутске восьми больших лавок молочных продуктов [131, 35]. Компактные поселения эстонцев существовали и в Приморском крае, где лютеранские прихожане проживали во Владивостоке, Николаевске и других городах и селах региона. Толчком к миграции населения в восточные районы страны послужило опубликование в марте 1861 года закона о переселении в эти края всех желающих. Переселенцы требовались здесь, особенно для освоения дальневосточных окраин, развития российских промыслов и рынка. Мигрировавшие из Эстляндии, знакомые с рыболовством, эстонцы широко участвовали в закладке основ российского дальневосточного рыбного промысла, расселяясь в Приморском крае. Уже весной 1899 г. в Цемухинскую волость Южно-Уссурийского края выехала землемерная партия для образования Морского (Лифляндского) и Гористого (Эстляндского) участков. Эстонские переселенцы продолжали прибывать и после двух массовых заездов в 1900 и 1901 гг. В 1904 году с островов Эзель, Даго и Моон приехали в Приморский край 180 эстонских семей. После новой волны миграции, последовавшей за первой русской революцией, в 1906 году была создана новая эстонская деревня Линда [195, 7, 11, 13, 18, 20]. В Приморье эстонцы не только строили шхуны для каботажного плавания и работали на рыбных промыслах, но занимались также земледелием, выращивая картофель и другие овощи, из зерновых — рожь. Эстонцы разводили сады, нередко привозили с собой не только семена, но и саженцы. Многие держали скот. В первой четверти ХХ века церковный лютеранский приход во Владивостоке насчитывал 673 эстонца, наряду с немцами, латышами, финнами, шведами и американцами [360, 106]. Служивший в городе пастор нередко ездил по деревням, исполняя необходимые духовные требы. Положение эстонского населения в России изменилось после Октябрьской революции. Подъем эстонского национального движения выразился в образовании единой эстонской организации — Эстонского союза и обсуждении идеи создания культурной автономии для проживавших в России эстонцев. Признавалась необходимость создания Эстонской генеральной консистории, которая объединила бы, прежде всего, лютеранские эстонские общины Петроградской губернии. После приобретения Эстонией самостоятельности в 1918 году новые границы отделили эстонцев северо-запада советской России от их родины. Стало необходимым обсудить вместе новые государственные порядки и предписания и упорядочить церковную жизнь. С этой целью 25/26 сентября 1918 года в Гатчине собрался Синод, на котором было решено образовать самостоятельный Высший церковный совет, духовный глава которого получал статус епископа [339, 201, 203]. На должность епископа был избран пастор Палза. В сферу деятельности Эстонского высшего церковного Совета вошли общины Петроградской, Новгородской, Псковской губерний, объединявшие 150 000 эстонцев [339, 205]. Эстонские общины в Cибири и на Кавказе обслуживались либо самим Палзой, либо разъездными пасторами. После смерти преемника Палзы Юргенсона, эстонский верховный церковный Совет продолжал работать лишь формально. Руководство эстонскими общинами взял на себя пробст Лаурикалла. Циркуляр московского верховного церковного совета от 1 октября 1930 года был послан на его имя для передачи информации эстонскому синодальному Совету. В дальнейшем послания следуют без упоминания имени Лаурикаллы, однако они еще адресуются эстонскому верховному церковному Совету. Документы не дают никакой информации о конце эстонской церковной организации. Можно предположить, что до 1937 года, наряду с руководством финскими общинами, Лаурикалла продолжал заботиться также и об эстонских лютеранских общинах [339, 211; Beilage, 1]. По переписи населения, проведенной 17 декабря 1926 года, в СССР проживало 154 666 эстонцев, число которых превысило данные 1897 года на той же территории приблизительно на 1/3. В качестве членов евангелических общин по Московскому и Петербургскому консисториальным округам назывались в конце 1921 года — 160 000 верующих [339, 210-211]. Сокращение численности эстонских лютеранских общин в 20-е годы объясняется смертностью эстонцев во время гражданской войны и голода, эмиграцией эстонцев на родину, получившую независимость, и последствиями проводимой в стране антирелигиозной пропаганды. В ходе общей борьбы с религией, развернувшейся при советской власти в обществе, закрывались церкви, церковные обряды подвергались публичному осуждению, а религиозные чувства верующих высмеивались. При этом верующих ограничивали в гражданских правах. Как известно, священнослужители не имели права участвовать в выборах Советов, а их детям был закрыт доступ в высшие учебные заведения и на государственную службу [131, 142]. Многие эстонские общины, в особенности оторванные от центральных регионов России, страдали в 20-е годы от отсутствия пасторов. Уже накануне Октябрьской революции положение с эстонскими пасторами было в России сложным. Известно, что из 39 пасторов 14 не владели эстонским языком и вели богослужения в общинах по книге, 17 пасторов владели языком недостаточно, и только 8 пасторов хорошо знали эстонский язык [339, 199]. В результате отсутствия пасторов в районах, особенно отдаленных от Центра, стали практиковать избрание «церковных опекунов», которые заведовали религиозным обучением детей, богослужебным чтением и молились вместе с нуждающимися [353, 76]. В 20-е годы в дальние эстонские лютеранские общины специально направлялись пасторы. В 1926 году за несколько недель пребывания в эстонских общинах епископ Палза провел 40 богослужений, причастил около 1000 прихожан. Результатом его поездки стал численный рост общин. В 1927—1929 гг. пастор Аллас в Ульяновске (Симбирске) также служил в эстонских и немецких общинах Сибири. В 1927 году планировалось посещение пастором эстонских общин Волго-Камского региона. Однако и таким образом проблема обеспечения пастырского руководства не могла быть решена ввиду катастрофического недостатка пасторов в стране, число которых еще больше сократилось в период Октябрьской революции и гражданской войны. По данным церковных властей, летом 1926 года эстонцы имели всего трех академически образованных пасторов, 4 «чрезвычайных пастора» и 3 разъездных, которые выполняли свои функции по временному церковному представлению (позже по указанию Эстонского синодального совета) [339, 210]. Когда проповедники подвергались высылке, их работу в некоторых случаях брали на себя пожилые женщины, которые, в целях поддержания церковной традиции, проводили богослужебные чтения. В 30-е—40-е годы значительное число эстонских пасторов и прихожан эстонских лютеранских общин пострадало от массовых репрессий, развернувшихся в стране [73]. Переселение эстонцев из эстонско-советской пограничной области в 1937/1938 гг. охватило также тех, кто до того времени предпринимал попытки сохранить жизнь лютеранским общинам. Эстонские общины, как и другие лютеранские общины в России, перестали существовать в 30-е годы. Последним эстонским пастором был Л.Шульц, который служил в районе западнее Ленинграда и обслуживал не только эстонские общины [339, 212]. В 30—40-е годы часть эстонцев была подвергнута депортации, среди них находились люди верующие, потомки старых лютеран, живших в России. Согласно переписи населения 1989 года в России проживало 19 253 эстонцев, тогда как в 1979 г. их было 26 030. Резкое снижение численности произошло вследствие новой волны эмиграции эстонцев из страны [109]. Однако образовавшийся в обществе духовный вакуум и поиск своей идентичности порождает у тех, кто остался, интерес к традициям своего народа, в том числе религиозным. Известно, что культурные эстонские общества существуют в Москве и Петербурге. В Москву из Эстонии по большим праздникам — на Рождество и Пасху приезжает пастор. Лица эстонской национальности посещают лютеранскую общину финской традиции в Москве. В Петербурге весной 1993 года была зарегистрирована эстонская лютеранская община, которая арендует помещение в церкви св.Михаила на Васильевском острове. Там регулярно (1-2 раза в месяц) проводятся богослужения на эстонском языке, которыми руководит пастор, приезжающий из Таллина. Когда службы на эстонском языке нет, эстонские прихожане охотно посещают воскресные русскоязычные богослужения финского прихода. Конечно, невозможно говорить о полном восстановлении деятельности эстонских лютеранских общин в России. Однако существование эстонской лютеранской общины в России — реальный факт, отражающий наличие у российских эстонцев потребности в возрождении эстонской лютеранской традиции, на почве которой они объединяются в настоящий момент. |